Эха – на! - Вадимир Трусов

– Да лучше бы дроздовцы тогда всех поубивали. Может и не было бы того, что сейчас творится. Уж по крайней мере врали бы меньше, и воровали бы не так! Никогда не забуду как вдруг побледнела мама, спросив растерянно: – Сынок, что же ты говоришь? Как же можно? И это был второй раз в жизни, когда мама была так растеряна. А впервые мамино лицо стало куда белее её ослепительного медицинского халата после декламации мною народных стишков о Садко – богатом госте и еще о том как «Жил был у бабушки, чтоб мне хромать, серенький козлик, дай обнимать!». В пятилетнем возрасте угораздило меня попасть в детское отделение городской нашей больницы. Почки простудил и залетел на месяц в палату, где лежали ребята лет на пять, а то и на восемь меня постарше. Ну, они и научили уму – разуму. Хорошей памятью я отличался уже тогда и, сколько себя помню, всегда читал стихи на детских утренниках, а потом на пионерских праздниках. Вот я маме и выдал перлы, не понимая конечно истинного их содержания. Ну, это к слову, а что касается красных – белых, я счастлив, что в конце концов наставил меня Господь на путь истинный и привел к осознанию величия идеи монархического правления, как единственно бывшего необходимым для нормальной жизни родной страны. Я приверженец монархизма еще и потому, что он в наше время уже совершенно невозможен и утопичен. И теперь я во многом одинаково, с ненавистью и омерзением, отношусь и к большевистской уголовной камарилье и к противостоявшим этой дьявольской когорте либералам и генералам. Не знаю, за что считали они себя элитой российского общества, но бесспорен только факт их предательства по отношению к Николаю Александровичу и его семье. А измена государю означала и означает по сей день только одно – измена Богу и Отечеству своему. Это они, высшие военные и думские деятели отдали страну на поругание псам из своры, спонсируемой финансистами с Уолл – стрит и германским Генштабом. Это они причастны и совиновны в чудовищном преступлении, свершившемся в Ипатьевском доме. Надо же было им сначала все это устроить, а потом носиться с идеей спасения Святой Руси, в итоге потерпеть поражение и бежать на чужбину, и перестать на самом деле быть русскими, кто и что бы там не говорил. И самое страшное – кровь невинных жертв, мучеников и страстотепрцев, и сам тягчайший грех зверского убийства до сих пор лежит на всех нас. А мы отчего – то не спешим с покаянием. Мы отчего – то вновь возвеличиваем красную псевдо героику и не желаем знать правду. Мы её боимся наверное. А как вам такая аналогия: кровавая сволочь, полицаи ровеньковские и краснодонские, ублюдки и фашистские прихвостни сбросили запытанных до полусмерти героических, мужественных, прекрасных ребят – молодогвардейцев в шурф донбасской шахты, а за четверть века до этого, в шахту под Алапаевском большевистские выродки пошвыряли великих княгинь и князей, а заодно и близких, верных им людей. По взятии Алапаевска колчаковскими частями, в процессе начатого белогвардейцами следствия по делу об убийстве семьи государя – императора и членов имеператорской фамилии, останки зверски убиенных были подняты на поверхность, и тогда выяснилась одна знаменательная деталь. Великая княгиня Елизавета Федоровна, когда её столкнули в шахту, упала на дощатый, выступающий в шурф помост. Кто – то, она наверное уже не могла знать, кто именно, рухнул рядом. Умирая в нечеловеческих муках, Елизавета Федоровна сумела перевязать разбитую голову лежащего подле неё человека, разорвав свою монашескую накидку. Вот о чем нужно знать и помнить. Вот, что нужно чтить. И кто же они были такие, рыцари революции, готовые лить народную кровь до тех пор, пока она не иссякнет совсем, ради декларируемых на всех углах, якобы высоких, целях. А на деле – ради удовлетворения собственных бесовских амбиций и достижения того чудовищного уровня власти, когда можно по желанию безнаказанного убивать кого угодно и не держать ни перед кем ответа за совершенные злодеяния.

Еще раз повторяю, никогда я не был борцом с режимом. И никаких иллюзий насчет диссиденства не питал и не питаю. Классик современности не зря молвил в одном из чудесных своих романов, что глупо художнику бороться с правительством, но еще глкпее – лизать ему зад. И. кстати, очень и очень разные у нас были и есть правозащитники, как выяснилось. И титулование сие звучит уж больно самоуверенно, что ли. Слишком многие не по праву им пользуются. Но я вполне искренне сочувствовал действительно узникам совести, узнав, постфактум естественно, о судебных расправах с литераторами, об обмене одного нашего бунтаря на главу чилийской компартии, о гибели диссидентов в лагерях, вплоть до перестроечного времени и даже во время оно. Мальчишкой еще, ни черта не мог понять, когда академика, отца водордной бомбы, сослали в Нижний Новгород. И по – настоящему проникся брезгливым неприятием к продвинутому генсеку новой генерации, после его открытого хамства в адрес знаменитого на весь мир академика на съезде народных депутатов уже, в перестройку. Вот еще тоже термин придумали. Постройка вот – вот рухнет, а мы перестраивать её хотим. Короче, человек на ладан дышит, а вместо реанимации полупокойнику губы красят, дабы выглядел презентабельно. Зато хождений в народ было не приведи Господи сколько. Последний партийный бонза очень любил побазарить с народом на улицах. Выглядел он при это довольно комично, если не откровенно жалко. Местечковое «гэканье» плюс безграмотная речь не сделала его «своим в доску парнем», как был недоучкой, так и остался. Впрочем, для рекламы пиццы, как выяснилось много позже, эрудиция не требуется. И опять аналогия: один довольно известный казачий генерал, лихой налетчик – партизан, организатор печально известной «волчьей сотни», ветеран Добровольческой армии, в эмиграции, чтобы с голодухи не околеть, служил в цирке наездником – вольтижировщиком, и выжил, очевидно для возвращения на Родину профашистским изменником и позорной казни на виселице, а первый и последний президент союза республик свободных, находясь в глубокой отставке, рекламировал пиццу на Западе. Видать, хотел о себе напомнить. Интересно, на какие шиши и за какие заслуги, ему в островной империи, в знаменитом холле, торжества на юбилей закатили? Ладно, ясно за какие. И поделом ему и государству, где он вроде бы как главенствовал. Аз же грешный однажды, учась классе в пятом, если и боролся за свои права, так только со школьной пионервожатой Галиной Павловной. Дело обстояло следующим образом: мои общественные способности чтеца – декламатора на школьных и пионерских праздниках вышли мне боком, поскольку с определенного времени мешали занятиям в спортшколе. Ездил на тренировки я за тридевять земель, сначала на электричке полчаса, затем еще минут двадцать на автобусе. И задерживаться в школе, для репетиций очередных выступлений, после уроков уже не мог. И тогда я решил покончить с моим пионерским отрочеством, о чем и сообщил вожатой. Галина Павловна, услышав мой рапорт, мгновенно утратила ту минимальную внешнюю привлекательность, коей все – таки обладала. Как в песне: «Пьяная, помятая, пионервожатая, С кем гуляешь ты теперь, выдра конопатая?». Не знаю с кем она гуляла, но фурией в единый миг стала нешуточной: брызгала слюной, срывалась на крик, обзывала меня закоренелым индивидуалистом, коему теперь одна дорога – пополнить ряды уличной шпаны. А там и до тюрьмы недалеко, ибо пионерский галстук придется завтра же с позором снять, а сие скорее всего чревато расставанием со школой. О комсомоле же впоследствии и мечтать не придется. Однако меня она ни в чем не убедила, хоть я, признаюсь, и «очканул» про себя немного по – поводу пионерского галстука, снимать его и публично позориться, мне совсем не улыбалось, воспитание, знаете ли, хорошо оболванивало, крепко. Но все – таки я уже был знаком с песней Высоцкого, где звучало рефреном: «Уж если я чего решил, я выпью обязательно», трактуя строчку именно в направлении «гни свою линию». В отместку Галина спрятала мой портфель, он лежал на парте, а она схватила его и выбежала из класса. Но и тут ей не повезло. Портфель с помощью доброй и понимающей технички тети Саши я нашел в, конечно же, в пионерской комнате, и отбыл вместе с ним восвояси. В последствии меня несколько раз пробовали привлечь к выступлениям, но безрезультатно. И мои антрепренеры от пионерии отстали. Нашлись у них другие добровольцы. Исполать им.

Совхозная эпопея тем временем продолжилась очередной нештатной ситуацией. У нас, как и в любом подобном сельхозотряде, положено было быть медработнику. Понятно почему. И за нашим здоровьем в ту осень следил субординатор, сиречь студент шестого курса, из первого мединститута. Звали его Коля, был вполне понимающим обстановку парнем, не трусливым, коммуникабельным, и весьма добросовестно, и квалифицированно выполнял, если приходилось, свою работу. Каждые выходные к нему приезжала девушка Виолетта, совершенно милое и вежливое создание, они с Колькой очень трогательно общались, и как ни странно мы, для многих ерники и нахалы, практически не позволяли себе даже безобидных шуток в адрес влюбленной пары. Поэтому, когда дождливым субботним вечером Виолетта, или как её все звали – Вета, ворвалась к нам в комнату с криком, что на входе в лагерь пьяная местная гопота лупит Николу, мы без разговоров сорвались с места в карьер, надеясь учинить над напавшими расправу скорую и жестокую. «Наших бьют!» – святой клич, никого не оставляющий равнодушным, по крайней мере в те годы. Однако, на месте происшествия мы, к великому сожалению, обнаружили только порядком помятого нашего доктора. Гопники уже растворились в сумеречном сельском ландшафте, и поиск виновных по горячим следам ничего бы не дал. Но мы, руководствуясь принципом неотвратимости наказания, пораскинув мозгами, нашли – таки способ восстановить справедливость. Замысел наш был прост и гениален. На следующий день в поселке, на немногочисленных автобусных остановках и весьма многочисленных столбах появились рукописные объявления, извещавшие местное население о предстоящей субботней дискотеке в лагере сельхозотряда. Дискотека, естественно, проводилась абсолютно бесплатно, поэтому – милости просим на танцы плюс буфет, напитки и всякая всячина. У нас пальцы отвалились ночь напролет выпускать рукописный этот тираж, но, как вскоре выяснилось, не зря старались писаря. К слову сказать, умники из комсомольского актива поддержали нашу идею о дискотеке, мол, закис народец, неплохо бы кости размять, будет веселее морковь за косы дергать. Они же, самостоятельно, выдав инициативу за свою, согласовали мероприялово с руководством отряда. Разумеется никто, кроме нас, истинной подоплеки ни рефрена не знал, о буфете в объяве было упомянуто, как раз для привлечения разномастных любителей опрокинуть стопарь на шару, а в официально представленном активистам экземпляре этой, с позволения сказать, афиши, ни о каких буфетах не упоминалось.